Галдёж идёт про Примиренье,
(И каяться не вышел срок)
Напор всё тот, всё то ж «уменье»
Бездарно врать, себе не впрок.
И вроде два призыва разных,
А виноватят снова «красных»:
Отечества спасителей,
Представить как мучителей.
А «белых» — кормчих неумелых,
Царя ниспровержителей,
Державы сокрушителей,
Как монархистов смелых,
Поющих, аж по эти дни,
Гимн «Боженька, царя храни!».
Да «белые» не монархисты,
Как раз-то всё наоборот,
Ну да, всё те же «февралисты»,
Страну пустили в разворот.
Потом врагов Руси извечных
Позвали усмирять, конечно,
Не только «злых большевиков»,
Народ весь рвался из оков.
Но тут уж против оккупантов
Поднялся люд, и стар и млад,
У «белых» всё пошло не в лад.
Пришельцев бить – полно талантов.
Оте-чест-вен-ная Война,
И ворог получил сполна.
(Ещё же их народ громил
За «землю», «фабрики» и «мир») *
Потом в другой, Войне Великой,
Фашисту помогал «беляк»,
Мутнел их разум в злобе дикой,
Но так был подл из них не всяк.
Уж после Октября у «красных»,
Из царских офицеров разных,
Так половина их в «спецах»,
И по сей день у нас в сердцах.
А многие из-за границы,
Взирая на Державный рост,
Хоть выбор был для них непрост,
Смогли перевернуть страницы
Своих враждебных дум и дел,
Из них любой за Русь болел.
И это до войны с фашистом,
А дальше больше, к ряду ряд.
За нас, и помыслами чисты.
Про это нам не говорят.
Про Власова нам и Бандеру,
Да, им ещё припишут веру,
Мол, свой народ пошли спасать,
Что наплетут, не описать.
То Маннергейма обеляют,
То в Победители Царя
Запишут, шибко не мудря,
Уж что наврать ещё не знают.
Колчак у них святой заступник,
А покопаться, так преступник.
А вот дворяне: Рокосовский,
Брусилов, Карбышев, другой,
Храня в сердцах наказ «отцовский»,
Во вражьи войска ни ногой.
Брусилов подписал воззванье,
Явив и дух, и пониманье:
Не звать извне сюда врагов,
И с ними не вести торгов,
Всю оказать поддержку красным,
Поняв, что Родина одна,
Что тем и тем она нужна,
Отпор дать интервентам разным.
Дворян таких хотят забыть,
Но видит бог, тому не быть.
Вот Маннергейму-то вандалы
Доску установить смогли,
При попустительстве немалом.
В костёр раздора то угли.
Тут «белый» дух – не Русью пахнет,
Дождутся, как петух их жахнет,
Зажаренный на их огне,
Раскола, смут хлебнут вполне.
Про Сталина они ни слова,
Мол победил один народ,
А Вождь Великий – тот «урод».
И этот бред опять, да снова.
Сейчас, по чести говоря,
Живём, Вождю благодаря.
Сейчас «беляк» какой же масти?
Да, из рабочих и крестьян,
В начальство при советской власти,
«Партеец» был, сейчас смутьян.
Ещё любых властей обслуга –
«Интеллигент» идёт по кругу.
Ему плевать, кому служить,
В довольстве б жить, да не тужить.
Тут и блондинки, и смуглянки:
«Девчата» — царебожницы,
Забыв иглу и ножницы,
Гурьбою норовят в дворянки.
Из высших иерархов люд,
Благословляет этот блуд.
А лже-Романовым они же
Афишу делают. Зачем?!
Вносить раскол? Куда же ниже!
Не оправдать того ничем.
А у людей простых спросили
Когда за плутов голосили,
За Машу с Гошей – лже-царей,
Нет Гогенцоллернов наглей.
Всё это клоуны, обслуга
Тех, кто богаче всех в стране,
Кто ждёт пока что в стороне,
Когда здесь друг пойдёт на друга.
Вот это будет их момент,
Их будет царь иль президент.
И на обломках «примиренья»
Напишут бесов имена.
Неееет!
Мы-то помним «помутненье»,
Когда разрушилась Страна!
Вы про «народное единство»,
Да, нет его, одно лишь «свинство».
Есть лишь «богатый» и «бедняк»,
И примирить их – ну никак.
Те всё бедней, а вы богаче,
При этом молитесь в церквах,
Но знайте ваше дело «швах».
Вот только так, а не иначе.
Не быть лже-примирению!
И не бывать смирению!
* «Земля — крестьянам, фабрики — рабочим, мир — народам!»
Это главное и объективное.
О Ленине, большевиках, единственных, кто знал, что хочет народ
— в другом месте.
Здесь о субъективном – «красные-белые» и т.н «примирение»
